О трудных подростках часто рассказывают ужасы — сделал вот так, потом ещё так и так. Справиться невозможно, ужасный ребёнок! Психолог Елена Савчук рассказывает несколько историй о том, какими бывают трудные дети и что, собственно, превращает ребёнка в проблему для всей семьи и даже общества.
Рассылка «Мела»
Мы отправляем нашу интересную и очень полезную рассылку два раза в неделю: во вторник и пятницу
Я шесть лет работала психологом в специальной школе для девиантных подростков в Москве. У нас учились дети, которые по разным причинам не справлялись с учёбой в обычных школах: были какие-то диагнозы, стойкие нарушения поведения, состояли на учёте в детской комнате милиции или просто прогуливали обычную школу.
Детей из последней категории у нас было много, потому что, как правило, серьёзные психологические проблемы не дают ребёнку задержаться надолго в классе, в коллективе, просто стабильно существовать в системе. Часть таких школ в Москве закрылась, в том числе та, в которой я работала с 2005 по 2011 годы.
Но некоторые продолжают работу.
Наша школа была школой полного дня для учеников с пятого класса. Дети приходили утром и уходили в семь часов вечера. Сначала обычные уроки, а потом разные кружки.
Например, у нас был очень сильный театральный кружок, там вела занятия актриса горьковского МХАТа.
Дети любили театр и охотно участвовали в постановках, было странно и неожиданно в мае видеть, как со сцены читают Шекспира те, кто в сентябре все свои реплики укладывал в пять слов, четыре из которых матом.
Обязательный элемент в работе с детьми — встречи с психологом, это уже наша сфера деятельности.
В нашей команде было три детских психолога и один семейный, то есть полноценная психологическая служба, которая дополнялась дефектологом и социальным работником.
Среди учеников были очень разные ребята и по бэкграунду, и по тяжести тех самых поведенческих расстройств, которые нам нужно было преодолевать.
История первая. Ваня
Эта история произошла в самом начале моей работы. В первый рабочий день руководитель службы предложил мне выбрать кого-то из детей. Посоветовал взять того, кто полегче — для начала. Я сказала: «Что значит полегче, дайте мне кого-нибудь потяжелее!». Он согласился попробовать и предложил поработать со старшеклассником Ваней. Я на линейке смотрела на Ваню, симпатичный улыбчивый мальчик. В анамнезе — семья алкоголиков, много бытового насилия, компания, в которой его сделали форточником.
Подошла к нему, познакомилась, говорю: «Если ты не против, я тебя завтра с какого-нибудь урока заберу, нам надо будет работать вместе, так что начнём уже сейчас общаться». Он вежливо мне ответил, что ему приятно, очень рад, конечно, пожалуйста.
Я про себя подумала, какой чудесный. На следующий день договорилась с учительницей музыки, чтобы она его отпустила ко мне. Та обрадовалась: «Да хоть насовсем забирайте, лишь бы глаза мои его не видели».
Мне стало ещё удивительнее, вроде хороший мальчишка.
Удивление моё продолжало нарастать, пока мы беседовали. Проговорили минут сорок, он очень связанно отвечал на все вопросы, контролировал речь, мало матерился. За минут пять до конца достал рюкзак из-под стола и говорит: «Я вам подарок принёс!». Я поблагодарила, стала отказываться, объясняла, что мы не имеем права принимать подарки, да и не за что пока. Он настаивал.
Открыл рюкзак, достал скомканную в шар газету и развернул. Мне на стол вывалилась оторванная кошачья голова: пахнет разложением и кишит насекомыми
Я понимала, что надо отреагировать. Хотелось убежать и закричать, но ясно было, что это не про нас. Суть подарка была ясна: Ваня ждал реакции, устроил проверку, которую проходили все наши психологи и новые учителя.
Мне ничего в голову не пришло, я посчитала до десяти и сказала, что не знаю, как реагировать и поэтому обсудим это позже. Он ушёл, а я осталась с головой на столе. Вышла в коридор, походила, подышала. На перемене он вернулся и спросил, всем ли учителям и психологам я уже рассказала про голову.
Ответила, что никому не рассказала и не расскажу, если голову уберёшь. Он её собрал, завернул и ушёл. С этого момента у нас с ним пошла работа, очень хорошая и продуктивная. Сейчас с ним всё хорошо. Последний раз, когда я о нём слышала, у него была нормальная работа и даже учёба в каком-то колледже.
Почему я рассказываю об этом случае? Не только из-за головы и моих эмоций. Это была показательная история о том, что важно выстроить границы. Как только человек начинает понимать, где он, а где другие, где его ответственность, а где — чужая, вот с этого момента ситуация начинает выравниваться. Проблема границ была общей для наших школьников.
Они не понимали, где их желания, а где окружающих, что происходит с чувствами, да и вообще на чувствах не концентрировались и не умели их осознавать и адекватно выражать. Базовыми чувствами у них были тревога и агрессия, две стороны одной медали: когда одного много, но выразить нельзя, сразу появляется другая.
Все действия в итоге направлены на то, чтобы как-то себя обезопасить.
История вторая. Петя
Я уже некоторое время работала, после Вани у меня было много других сложных детей. Среди самых сложных во всей школе — Петя, который терроризировал абсолютно всех. Петя был абсолютно непредсказуем, наблюдался в психиатрической больнице. У него был друг Игорь, они были не разлей вода. Я работала с обоими. Однажды они устроили на перемене ужасные разборки, их никак не могли отправить на урок. Завуч попросила меня помочь, я решила забрать Игоря с собой на беседу — нам важно в тот момент было их разделить. Петя вытащил из кармана презерватив, демонстративно им помахал, отдал другу, в итоге в мой кабинет всё равно пошли оба.
Я пропустила внутрь Игоря, а Петя рукой заблокировал дверь. Просила его отпустить, он категорично заявил, что нет, не отпущу, а вы мне ничего не сделаете. Я сказала, что в любом случае закрою дверь. Он в ответ: «Придётся вам сломать мне руку». Потянула на себя аккуратно дверь, он убрал руку и ушёл.
Через 20 минут меня срочно вызвали к директору: «Вы Пете руку сломали, он сказал, что это „психованный психолог“ сделал, его на скорой помощи увозят, пишите объяснительную!». Объяснила всё директору, но самой стало страшно. Ходила и думала, что дальше.
Спас меня от этих мыслей быстрый ответ из травмпункта: рука была сломана, но давно, неправильно срослась, свежих травм нет.
Из этой истории могло бы быть много выводов, но я хотела бы сказать, что плохое поведение (и очень плохое) — часто единственный способ для ребёнка привлечь к себе внимание. Семьи и не только. Ведь на это окружающие точно среагируют! Кстати, есть ещё один вариант — заболеть.
Это опасная история. Причём даже не разовыми «заболеваниями» перед контрольными, а тем, что входит в привычку. Ребёнок начинает жить в сценарии «хочу маминого внимания, значит надо заболеть».
Дети перестают выражать свои потребности вербально и начинают болеть, соматизировать тревогу.
История третья. Егор
Среди учеников, с которыми я работала, был приятный и достаточно ровный мальчик Егор. Без критических проблем и ярко выраженных отклонений. Вдруг буквально на глазах он стал в школе очень агрессивным — по коридору мимо не пройдёшь, обязательно достанется. Всех бил, дёргал, оскорблял. В школу вызвали его родителей для разговора с семейным психологом. Психолог опаздывал, я начала беседовать с мамой. Спросила, что у них происходит дома, что могло спровоцировать изменение поведения.
Мама с ходу начала говорить, какая у них прекрасная семья, инженер и воспитатель детсада, никто не пьёт, двое детей, сын старший (как раз мой пациент) чудесный, дома замечательно себя ведёт, во всём помогает.
И тут же мне говорит: «Если он себя плохо в школе ведёт, вы его наказывайте!». Решила спросить, наказывают ли дома. Мама в ответ спокойно сказала: «Он знает, что у нас есть палка специальная. Я этой палкой его бью, если он плохо себя ведёт.
Сейчас он стал большой, так что приходится его привязывать сначала».
Через некоторое время мальчик пришёл в школу весь избитый, с переломом. Школа, конечно, должна была отреагировать. И отреагировала — врачи, освидетельствование и всё остальное по стандартному протоколу. История была развернута. Оказалось, что ребёнка дома били постоянно, вот в такой вот снаружи совершенно благополучной семье.
В какой-то момент мальчик сказал, что мечтает сесть в тюрьму, чтобы домой не ходить. Закончилось всё именно так. Он оказался в тюрьме
Когда мы говорим про агрессию, важно помнить, что трудные подростки — это на 100% семейная история. Ребёнок начинает себя как-то странно вести очень часто потому, что это обусловлено потребностями семьи. Может реагировать на дефицит внимания, может на агрессию.
Иногда он делает то, что никому в семье делать нельзя. Такое бывает в семьях, где абсолютно вытесняют агрессию. Часто именно ребёнок становится тем самым единственным агрессивным членом семьи. Все остаются в своих милых масках, всем хорошо.
Зато условный Ваня или Петя превращается в козла отпущения в семье.
Хамит, не учится, торчит в телефоне: что делать с трудным подростком
Что делать с подростком, если кончились воспитательные методики, а ситуация окончательно зашла в тупик? Известный петербургский психолог Екатерина Мурашова рассказывает об этом в своей новой книге «Дети взрослым не игрушки». Публикуем на «Матронах» главу из издания.
В своих материалах и х к ним я, несомненно, об этом уже упоминала. И, кажется, даже не один раз. Но, возможно, была не особенно внятна. И это было «когда-то». А прямо сейчас ко мне то и дело обращаются семьи с похожими комплексами проблем, которые отчаявшимся родителям кажутся нерешаемыми. И «к психологам» они, как правило, обращались не один раз, и «ничего нам не помогло». Но обращение к психологу само по себе и не может помочь в таких ситуациях, когда вся семья должна много и довольно долго работать на разрешение проблемы. Тем паче что эти обращения сознательно или бессознательно формулируются родителями начиная с оборота «скажите, пожалуйста, как нам сделать так (или даже «сделайте так»), чтобы он… (перестал хамить, начал учиться, не сидел постоянно у компьютера и т.д.)». То есть сразу первая (и роковая) ошибка: обращение направлено на «кого-то». Это «он» или «она» должен измениться. Но мы (каждый из нас) не можем изменить никого. Только себя. Но когда мы меняемся, все вокруг нас тоже меняется. Точно неизвестно как, но меняется неизбежно.
Поэтому я попробую еще раз. Подробно и по порядку. Во-первых, откуда название?
Когда я была маленькой, в нашем «дворе объедков» в самом центре Ленинграда каждый день на много часов собирался и как-то внутри себя взаимодействовал довольно разношерстный детский коллектив.
Дети были 1) разного возраста (от 6-ти до 16-ти); 2) из семей разного достатка и разных «уровней интеллигентности»; 3) разные по национальности, воспитанию, умственному развитию; 4) с разными темпераментами и степенью агрессивности. Далеко не все дети любили друг друга или даже относились нейтрально.
Многие кого-то недолюбливали, а некоторые так и прямо враждовали между собой. Но двор у нас был на всех один, кроме врагов, в нем играли друзья и приятели, и пойти «после школы» куда-то еще (или тупо сидеть дома) было просто невозможно — вся детская внешкольная социальная жизнь протекала внизу, прямо под окнами.
Существовали еще два «соседних двора», но там были свои коллективы, с которыми у «нашего двора» были отдельные, достаточно ксенофобические отношения.
Перечисленных пунктов, я думаю, достаточно, чтобы понять: конфликтов при детском дворовом взаимодействии возникало множество, и самых разных.
Часть из них разрешалась быстро и сразу, без всякого вмешательства со стороны. Кто-то обиделся и ушел (до завтра), кого-то согласно выгнали из игры за нарушение правил, кто-то кого-то стукнул, а потом помирились и играют дальше.
Кто-то с кем-то «раздружился на всю жизнь» (опять же до понедельника).
Потом образовались две временные, враждующие и не общающиеся друг с другом коалиции, разрушенные через неделю или месяц чьим-то «предательством» или двумя «перебежчиками».
Все это, описанное выше, похоже на жизнь обычной семьи, не правда ли? Разные возраста, характеры, в одном пространстве, далеко не все и не всегда сгорают от любви друг к другу… Ну и по времени также, если не больше: мы же проводили во дворе, в тесном межличностном взаимодействии по четыре-семь часов в день. А сколько часов в день вы плотно общаетесь не со своим гаджетом, а со своими домашними?
Где-то у меня были результаты моего же собственного эксперимента: среднее время общения родителей со своими детьми-подростками (в благополучных семьях!) — одиннадцать минут в день.
Могу сказать за себя: два-три раза в неделю по часу с детьми и мамой — по телефону, около часа в день лично — с мужем. Еще около двух часов в день — с собакой, сурикатом и прочей живностью. Во дворе своего детства — вот ей-же-ей — я общалась гораздо больше.
Екатерина Мурашова
Иногда (и не сказать чтоб очень редко) в этом дворе закручивался спиральный узел общего и нерешаемого на вид конфликта. Все орут, кто-то кого-то валтузит, кто-то пытается их растащить, кто-то уже размазывает юшку по физиономии, в воздухе висят оскорбления по национальному признаку, оценки уровней умственного и физического развития противников и обещания сношений в особо извращенной форме.
И вот в этом-то случае неформальные лидеры двора (обычно это были два-три старших подростка, один из них почти всегда во дворе присутствовал в качестве «смотрящего») применяли методику, о которой я веду речь.
Они несколько раз особым образом хлопали в ладоши (согнутые чашечкой ладони, получается очень громко, что-то вроде акустического удара) и дико орали: «Все! Сделали! Два! Шага назад!» Задача услышавшего этот призыв была проста.
Нужно было немедленно прекратить то, что ты делаешь (бить, вопить, отнимать, растаскивать и т. д.), поднять голову, мысленно оценить, где центр потасовки, и от этого центра два раза шагнуть или отползти на адекватное двум шагам расстояние (если уже лежишь) .
Если кто-то призыва не услышал (не захотел ему последовать) и продолжал агрессировать, то он моментально оказывался в вакууме (например, молотящим кулаками воздух) и тоже, конечно, прекращал — выглядеть невменяемым дураком никому не хочется даже в детстве.
На некоторое время (обычно минута-две) сцена замирала. Кто-то выдыхал, кто-то оглядывался удивленно, кто-то всхлипывал, кто-то медленно поднимался с асфальта и отряхивал пальто и рейтузы, кто-то продолжал беззвучно бормотать оскорбления или оправдания себе под нос.
Потом лидеры двора шли между замершими фигурами и разбирались (признаю, очень поверхностно — главная их задача была все-таки в остановке конфликта, а не в психологическом анализе ситуации): «Это твой мяч? Ты его даешь в общее пользование? Не даешь? Тогда вот забирай его и уходи.
Это ее битка? Отдай ей! Кто тебе очки разбил? Не видел? И нечего было в очках в кучу-малу соваться! Иди сейчас домой, скажи, с качелей упал…»
Особенности развития головного мозга подростка – Развитие ребенка
С самого первого дня, когда вы взяли на руки своего малыша и до дня нынешнего ребенок проходит определенные этапы развития и изменений.
Превращение крохи – грудничка в малыша, а затем в озорного и любознательного ребенка и, наконец, период взросления – единый, поистине увлекательный процесс.
Будучи родителями, мы пытаемся осмыслить каждый из этапов и учесть возрастные особенности нашего ребенка, чтобы помочь ему и улучшить наши взаимоотношения и связь с ним. Однако приходит подростковый период, и над пониманием его особенностей родителям приходится поломать голову.
Важные моменты для понимания подростка
Мозг подростка похож на губку. Он впитывает столько информации, сколько вы ему предоставите.
Как родитель вы должны проявить особую заботу о своем ребенке-подростке, так как это тот возраст, когда формируются привычки, которые останутся с ним на всю жизнь, и ваша ответственность заключается в том, чтобы привить ему лучшие из них. Очень важно следить за ребенком, контролировать и направлять его на протяжении всего подросткового периода.
- Подростковый возраст – это тот период, когда мозг ребенка уже достаточно развит, но не настолько, чтобы независимо от ситуации поступать зрело. Большинство родителей считают, что это один из самых трудных периодов как для детей, так и для них — родителей.
- В подростковом возрасте наступает решающий момент в развитии вашего ребенка. Это время самых больших изменений тела, энергетического потенциала и ума ребенка. И чаще всего это время противоречий, приводящих к беспорядку и путанице в голове подростка, что, по сути, является возрастной нормой.
- Ситуацию усугубляет тот факт, что большинство родителей не имеют достаточных знаний о характерных эмоциональных и других переменах и, следовательно, не могут в полной мере понять своего ребенка.
Спросите у родителей подростка, что они чувствуют по отношению к своему ребенку, и они в большинстве случаев ответят, что чувствуют беспокойство и страх за него. Но задумывались ли вы когда-нибудь о том, почему подростки ведут себя подобным образом? Ответ заключается в особенностях развития их головного мозга.
Как функционирует мозг подростка?
Развитие мозга у подростков включает в себя различные этапы и стадии, поэтому, чтобы лучше понимать поведение подростка, важно сначала изучить их.
Все еще на стадии формирования.
Мозг подростка находится в состоянии незавершенного строительства, в стадии формирования. К этому времени некоторые участки мозга уже подверглись развитию и стали более зрелыми, но остальные участки все еще остаются на уровне детского развития.
Это приводит к совершенно экстремальным реакциям и поведению – иногда очень взрослому, а иногда абсолютно по-детски незрелому.
- Родители должны понимать принципы развития мозга их подростка, чтобы помочь себе иметь дело со взлетами и падениями, позитивными и негативными моментами подросткового возраста.
- В этот период наравне с ростом и изменением тела подростка растут и изменяются его жизненно важные органы. Хотя большинство родителей замечают лишь физические (телесные) изменения, важно научиться определять также и различные этапы развития мозга своего ребенка.
В детстве мозг развивается почти на 95%. Тем не менее в подростковом возрасте мозг проходит через некую реконструкцию.
Эта реконструкция начинается с периода полового созревания и продолжается до 24–25-ти лет.
В младшем возрасте мозг ребенка проходит этап стремительного развития, но позже в некоторых участках мозга это развитие останавливается и начинается новый процесс – процесс увеличения их эффективности.
Префронтальная кора и миндалина. Префронтальная кора (ПФК) расположена в передней части лобных долей головного мозга. В определенном смысле она является основным контроллером нашего мозга.
ПФК помогает нам планировать, координировать и организовывать, принимать решения и регулировать свое социальное поведение, а также предоставляет нам рабочую память. У каждого ребенка развитие ПФК происходит в свое время.
В некоторых случаях она продолжает развиваться и становится зрелой только к 24-м годам!
Миндалина (мозжечковая миндалина, миндалевидное тело) – это еще одна структурная часть мозга, расположенная внутри височной доли и напоминающая по форме грецкий орех. Принято считать, что миндалина созревает и развивается раньше, чем ПФК.
Она отвечает за наши эмоции, как положительные, так и отрицательные, рефлекторные реакции и агрессию.Временное несоответствие в развитии разных частей мозга считается одной из главных причин конфликтов, путаницы и противоречия в сознании подростка.
В то время как эмоции вашего ребенка находятся на своем пике, его мозг еще не достаточно развит для того, чтобы заранее планировать, различать добро и зло или предвидеть последствия. Т. е.
миндалина обслуживает экстремальные эмоции и импульсы подростка, но ПФК развита не достаточно, чтобы направлять их в правильное русло. В качестве примера представьте, что ваша правая нога бежит, а левая не может даже пошевелиться.
Вам как родителю очень важно помочь подростку притормозить, успокоиться и научиться правильным суждениям. Дайте ему понять то, что он делает, и к чему это может привести впоследствии. Учите ребенка житейской мудрости.
Исследования показывают, что большинство подростков из-за высокого уровня энергии привыкают ложиться спать поздно. Это приводит к нехватке сна и усталости. Врачи настоятельно рекомендуют подросткам ложиться спать в надлежащее время. Это помогает контролировать крайности и импульсивность их поведения. Помните: подросток переживает личностный переход из возраста зависимости в возраст независимости. Сделайте этот переход легким и полезным и станьте хорошим другом своему ребенку!
Оцените публикацию
Рейтинг статьи: 5 из 5 на основе 1 оценки.
У ‘трудных’ подростков — недоразвитый мозг
По препаратам
Например: Нейроплант, Депрессия, Анализ крови, Хирургия, Гастрит
Неврологи и психологи считают, что причиной плохого поведения детей и подростков могут быть нарушения в развитии мозга.
Исследования показали, что чаще всего нарушения обнаружены в областях мозга, отвечающих за способность сопереживать и чувство страха. Так, при сканировании мозга принимавших участие в эксперименте «трудных подростков», была обнаружена недостаточная развитость у них мозжечковой миндалины и островковой доли.
Безусловно, семья и окружающая среда, в которой растет ребенок, играют огромную роль в формировании личности, но обнаруженный физиологический фактор тоже нужно принять во внимание, пишет Ликар.инфо.
Ты еще не читаешь наш Telegram? А зря! Подписывайся
- Бецко Назар Михайлович Задать вопрос
- Ильченко Валерий Викторович Задать вопрос
- Борисюк Марина Васильевна Задать вопрос
- Пономаренко Максим Викторович Задать вопрос
- Власова Анастасия Петровна Задать вопрос
- Скачко Борис Глебович Задать вопрос
- Высоцкий Игорь Анатольевич Задать вопрос
- Палферова Ассоль Владимировна Задать вопрос
- Янцаловський Олександр Йосифович Задать вопрос
- Мацышин Виктор Сергеевич
Неврология, Терапия, Психология Задать вопрос - Мирзаев Тимур Иркинович
Пульмонология, Фтизиатрия Задать вопрос - Цымбалюк Ирина Николаевна Задать вопрос
«Трудные» дети — это дети, с которыми трудно нам, взрослым. Почему дети становятся трудными и как с ними работать?
Обычно взрослые воспринимают «трудными» тех детей, которые делают что-то, что взрослые считают вредным и разрушающим для детского здоровья и развития, и наоборот не делают того, что взрослые считают полезным и созидающим. Одни дети не хотят учиться, вторые начинают курить, третьи упрямо спорят с учителем, отстаивая свою точку зрения и т.д.
Как и когда дети становятся «трудными»?
Все знают, что новорожденные «люди» не приспособлены к самостоятельной жизни и требуют заботы. Новорожденные «люди» имеют только безусловные рефлексы. Далее, в течение продолжительного времени, они социализируются. Помогают им в этом взрослые. Взрослые и планируют «будущее» ребенка.
И с одной стороны для ребенка это — большой плюс, но с другой стороны — может стать и большим минусом. К сожалению, не все взрослые учитывают субъектность ребенка. А некоторые уверены, что ребенок — объект, который не имеет своей воли и своих желаний, и обязан делать то, что от него хотят.
Так, пока все идет по плану взрослых, взрослые — спокойны. Однако не всем ожиданиям взрослых ребенок хочет, может и должен соответствовать. И как только ожидания взрослых и результат расходятся, то для взрослых начинаются испытания.
Одни взрослые начинают испытывать разочарование и терять мотивацию. Другие взрослые могут начать впадать в панику от отчаяния.
Третьи находятся в постоянной фрустрации от того, что они не имеют возможности повлиять на детей и приблизить их к запланированному результату.
Если с течением времени ситуация не меняется к «лучшему», то этот момент становится переломным в восприятии этих детей взрослыми. И дети переходят в разряд «трудных».
Родители, воспитатели, учителя чтобы не расписываться в беспомощности повлиять на ситуацию, перепробовав все доступные им инструменты, начинают обвинять детей в неуспехе справиться с поставленной перед ними задачей, начинают считать детей неблагоразумными и неблагодарными. А дети искренне не понимают, что они сделали не так и в чем их вина.
Что в этот момент могут сделать взрослые, чтобы избежать наклеивания ярлыка «трудный ребенок»?
- Разочарование свидетельствует, что результаты, которых хотят достичь взрослые, нереальные. И, соответственно, нужно заменить их на реальные.
- Чувство отчаяния сигнализирует о том, что вы сделали все, что могли, и если этого было мало, то пришло время настроиться на другие результаты. И соответственно пересмотреть планы для ребенка.
- Ощущение тупика, как и фрустрация, сигнализируют о необходимости поискать другой вариант действий, так как предыдущие способы действий не возымели эффекта.
Немного о «трудных» детях
«Будешь взрослым — будешь иметь право пить и курить».
Некоторые «трудные» дети быстрее хотят стать «взрослыми» и устранить дискриминацию по возрастному признаку, чтобы начать управлять собой, начав курить и пить, так как чаще всего такие «фетиши», как курение и алкоголь позиционируются как признак взрослости.
К сожалению, «трудные» дети не понимают, что сигареты и алкоголь далеки от таких понятий, как зрелость личности и ответственность за качество своей жизни.
А личный пример взрослых и фразы, которые регулярно повторяют взрослые: «Станешь взрослым — можешь пить и курить, а сейчас — нет» или «Только взрослым можно пить и курить» и т.п., обычно приводят к обратному эффекту.
Конечно, говоря подобные фразы, взрослые хотят отсрочить время развития пагубных привычек у «трудных» детей, но дети понимают сообщение дословно и составляют причинно-следственную связь: будешь взрослым — будешь иметь право курить и пить. И вот они пьют и курят и считают, что это достаточное условие, чтобы почувствовать себя взрослыми.
Особенно вредно говорить такие фразы в подростковом периоде, когда дети становятся бунтарями и нигилистами и только для того, чтобы иметь возможность сепарироваться в будущем. Лучше не привязывать алкоголь и сигареты к обязательным атрибутам взрослой жизни и ориентировать детей на более радужное взрослое будущее.
Еще дети хотят стать взрослыми, чтобы иметь возможность делать то, что они сами хотят. Они уверены, что как только они объявят себя «взрослыми», то у них появится свобода выбора и действий.
Подобное происходит, потому что взрослые имеют привычку что-то запрещать и заставлять, отдавая приказы, как в армии. Старший по званию, отдавая приказ, автоматически берет на себя ответственность за конечный результат. Солдат подчиняется приказу и не имеет право его оспорить.
Однако такой способ общения взрослых не приводит детей ни к самостоятельности, ни к гибкости мышления, ни к успешной «борьбе» за ресурсы, ни к привитию навыка отвечать за свои поступки и принимать последствия своих поступков.
Этот способ ведет к развитию зависимости от чужих «мозгов», настроения, желаний и действий. Вы реально хотите детей-марионеток, которыми во взрослом возрасте будет легко управлять всем?
Как общаться с детьми, которых хочется назвать «трудными»?
- Снять с них ярлык «трудные» дети, так как трудно вам с ними общаться. Чтобы не слушать: «Я же «трудный», что вы от меня хотите?».
- Обратить внимание на свои действия, насколько они разумны и уместны в конкретной ситуации, соответствуют психологическому возрасту ребенка и их способностям.
- Передавать свободу и ответственность ребенку за свои действия в соответствии с его возрастом. Ребенок имеет мотив → ставит цель → самостоятельно принимает решение как действовать → принимает ответственность за последствия своих действий. Например, ученик получил оценку, которая ему не нравится, которую он не ожидал. Некоторые могут возмущенно, недовольно или с вызовом «подвешивать вопрос в воздухе», сидя на месте и крича: «Почему Вы поставили мне…?». Если у ученика на оценке по предмету завязана самооценка, то ему принять реальность сложно. Оценка по предмету — это обратная связь о качестве и количестве его знаний и все. Если знаний недостаточно, то возможно, если необходимо, восполнить пробел. Для ученика, которого готовы принять таким вот «несовершенным» и он готов принять себя «несовершенным» тоже, нежеланная оценка не вызовет столько негативных эмоций. Эмоции тем сильнее, чем значимее результат. Невозможность ученика принять реальный результат заставляет психику защищаться. В данном случае сомневаться в объективности выставленной оценки. Если вы уверены в объективности выставленной оценки, в качестве преподаваемых знаний, то верните ему ответственность за оценку — ответить можно, например, так: «Потому что в контрольной работе ты решил/написал… правильных ответа / потому что она отражает реальный уровень твоих знаний». Можете даже добавить слово: «к сожалению», если вы тоже расстроены уровнем его знаний. Этим вы проявите сочувствие и понимание его состояния на текущий момент. Только не вступайте в полемику, даже если он захочет продолжить диалог. Просто повторите еще раз сказанную вами фразу. Подробный разбор контрольной лучше перенести на другое время, после того, как переживет эмоцию и готов будет вас услышать. Если перед вами эмоциональный шантажист или вам сложно не вступать в полемику, приходите на курс «Эмоциональный шантаж».
- Лучше не запрещать курить, пить, так как обычно запретный плод бывает еще более сладким. Как вариант, можно поступить так: привести эмоционально яркий реальный пример. Яркий эмоционально пример нужен, потому что только эмоциями можно заразить другого человека, и тем более ребенка. Никакие разумные доводы не помогут. Любой образ, вызывающий эмоцию у другого человека, можно считать прожитым реально. Мозг не умеет отличать фантазии от реальности и реагирует одинаково и на то, и на другое. Затем обязательно дайте альтернативу, то есть приведите такой же эмоционально яркий пример иного поведения. Сказать примерно следующее: «Я переживаю за твое здоровье и умственные способности, и конечно, ты сам будешь выбирать, как жить в будущем. А сейчас в силу возраста у тебя еще мало опыта, и поэтому хочу поделиться с тобой своим… (образы)».
- Подкреплять любое поведение, которое вы как учитель оцениваете позитивным. Даже если он открыл учебник, тетрадь, вылез из-под парты. Ученики нуждаются в позитивном подкреплении. Только нужно знать, какую похвалу ребенок будет считать похвалой. Например, если он несколько раз проигнорировал вашу просьбу и вдруг сделал, то нужно подкрепить это действие, а не говорить следующее: «Вот почему ты сразу так не сделал. Можешь, когда хочешь. Сразу бы так»). Этим вы не закрепите реакцию ученика, а своим недовольством от ожидания, закрепите мысль: «Делай — ни делай, а учитель все равно недоволен».
- Попробуйте исключить из вашей лексики такие обобщающие слова, как: «никогда», «всегда», «никто», «все», «все» если используете их. Обобщение обесценивает весь опыт и у всех учеников в классе и показывают тщетность всех их усилий и действий. В дальнейшем, при регулярном повторении, может привести учеников к чувству беспомощности в своей способности достичь цели и, может или к чувству безнадежности достичь цель, так как это за пределами его возможностей. И как следствие снижение мотивации к учебе, к посещению школы. Например, критикуя работу ученика, не говорите: «Ты всегда все делаешь неправильно», даже если вы говорите от отчаяния. Конкретизируйте что он делает правильно, а что необходимо исправить.
Существуют еще ученики — эмоциональные шантажисты, которые научились достигать своих целей определенными способами. Они требуют отдельного внимания. Более подробно о них, как с ними общаться и сохранить свою целостность изучайте в курсе «Эмоциональный шантаж».
P.S. Дети, которые не могут долгое время сосредоточиться на одном предмете, которым не хватает усидчивости, в данной статье не рассматриваются, так как у них другие проблемы.
Что делать с трудными подростками и почему наказания – не выход
«Наш шестилетний ребенок очень ревнует нас к коту. Стоит мне его погладить, как он начинает бить животное», – жалуется мама мальчика. Родители пристраивают питомца: не уживаются кот и сын в одной семье. Однако, бьют тревогу специалисты, в подобных ситуациях стоит обратить внимание на психологическое состояние ребенка.
Если не заниматься этим вопросом, то потом, предупреждают эксперты, мы пожинаем плоды: девиантные подростки совершают порой страшные поступки. Недавние трагические события в российских школах, когда юноши нападали на школьников, тому подтверждение.
Психотерапевты отмечают: при этом крайне важно работать с таким поведением ребенка, а не записывать его в преступники с самого детства.
Как отмечает Нина Асанова, кандидат медицинских наук, психиатр, психоаналитик, декан факультета психоанализа Московского института психоанализа, член Международной ассоциации судебной психотерапии, член попечительского совета фонда «Шанс», родители, учителя, общество часто просто не слышат первые звоночки, которые сообщают нам об уже появляющихся проблемах. Антисоциальное поведение ребенка – это жестокость к животным, насилие над более младшими или слабыми сверстниками, воровство, вандализм, порча чужого имущества, мелкое хулиганство, наркотики. Потом начинается более опасное – асоциальное поведение: побеги из дома, ложь, пропуски в школе, вымогательство, ненормативная лексика, ненормативные надписи на стенах. И, наконец, аутодеструктивное поведение: курение, токсикомания, наркомания, вскрытие вен, алкоголизм, суицид.
Но часто родителям некогда, а учителю проще пересадить хулигана на заднюю парту, чтобы не мешал остальным.
Такие дети становятся изгоями для общества. Общество не сочувствует ребенку и не хочет помогать. При этом за рубежом действуют государственные программы помощи таким детям. Там понимают, что выявлять зачатки девиантного поведения нужно уже с раннего возраста, с 7 лет. Причем психоаналитическое лечение ребенка отличается от такой же помощи взрослым.
А потом начинается подростковый возраст, во время которого все обостряется. «Это возраст между детством и взрослостью, и это является нормативной кризисной ситуацией.
В подростковом возрасте многие психические процессы «не завершены» в том смысле, что они проходят стадию реорганизации, перепроверки и переосмысления, – подчеркивает Нина Асанова. – Подростковый возраст является «вторым шансом»». И, считает эксперт, развитие может пойти по разным путям.
Или эти процессы завершатся позитивно, или же ребенок придет к состоянию хронического расстройства психики, или же, в случаях асоциального поведения, – к формированию диссоциального расстройства личности».
Девиантные подростки – жертвы равнодушия взрослых, считает Гелена Иванова, психоаналитический психотерапевт, президент благотворительного фонда «Шанс», девиантолог. Специалист уже несколько лет работает с осужденными подростками.
«А ведь 70 процентов из этих детей даже не состояли на учете в комиссии по делам несовершеннолетних. Это были обычные «трудные подростки», как мы их называем. Прогуливали школу, курили, хулиганили… но вот дошло до того, что они пошли на преступления», – замечает специалист.
Но у подростков гибкая психика, и с ними можно и нужно работать!
При этом за рубежом, рассказывает Гелена Иванова, с такими подростками работают психотерапевты и психоаналитики. Там ставится цель не наказать ребенка, а помочь ему.
«В год наше государство тратит на содержание ребенка в колонии примерно 1 млн рублей, а сопровождение подростка с работой психотерапевта стоит 130 тысяч рублей в год», – замечает эксперт.
К примеру, в США человеческий капитал оценивается в 1 млн долларов, то есть если там уберегли подростка от убийства – то не просто спасен этот юноша и спасена потенциальная жертва, но еще и сэкономлен 1 млн долларов бюджета страны. И работа с трудными подростками считается гораздо менее накладной.
Опытом Британии делится Дэвид Миллар, клинический психолог, психотерапевт, профессор Отделения психоаналитических исследований Университета Эссекса, член Международной ассоциации судебной психотерапии. Там стараются избавить ребенка от судебного разбирательства.
В стране есть социальные службы, специалисты ведут с девиантным подростком психотерапевтическую работу. Если семья неблагополучная, подросток переходит под опеку приемной семьи. Может быть назначено принудительное психиатрическое лечение.
Наконец, за правонарушения могут наложить штраф или назначить обязательные работы. Здесь считают, что лучше хулиган будет мести дворы и работать на благо общества (параллельно с ребенком все равно идет психотерапия), чем сидеть в заключении.
Есть также методика медиаторства – правонарушитель встречается с жертвой, а посредники-специалисты стараются наладить диалог, помочь одной стороне простить обидчика, другой – получить такое прощение и отработать его (опять же, штрафы или работы).
Ну а если преступление серьезное и предстоит суд, то работает ювенальная юстиция: дело разбирает не один судья, а еще и сотрудники социальных служб и представители местного сообщества. Важно, что подобные разбирательства — закрытые, тайные. До 18 лет вынести приговор подростку нельзя.
В Италии заключение в тюрьму считается совсем уж крайней мерой, когда уже нет альтернативы. С подростком работают специалисты, в ходе этой работы он обязан пройти терапевтическое лечение или детоксикацию, участвовать в воспитательной программе, работать со специалистами.
Это рассказывает Бруна Марци, психоаналитик, доктор психологических наук, действующий член Международного микропсихоаналитического общества, судебный эксперт.
Юный нарушитель закона может получить испытательный срок , и цель этого наказания – помочь несовершеннолетнему, способствовать его участию в жизни общества, поддержать ребенка в развитии его позитивного поведения. Судьи могут вынести решение о психологическом консультировании.
В США первый суд по делам несовершеннолетних был создан еще 2 июля 1899 года – тогда в стране был замечен сильный рост подростковой преступности. В 1974 году Конгресс принял Закон о правосудии и профилактике правонарушений среди несовершеннолетних, в 2002 году этот закон был обновлен.
В законе предусмотрена работа по реабилитации несовершеннолетних.
Для того чтобы поддерживать усилия по профилактике преступности среди несовершеннолетних на федеральном уровне, уровне штатов и местных органов власти, было учреждено управление «Офис по делам несовершеннолетних и профилактике правонарушений».
Реабилитация является основной целью этой системы правосудия. За некоторыми исключениями в большинстве штатов США правонарушение определяется как совершение преступного деяния ребенком, не достигшим возраста 18 лет. Большинство штатов США также позволяют молодежи оставаться под контролем суда по делам несовершеннолетних до 21 года.
Несмотря на то, что количество детей-заключенных в Штатах снижается, там еще остается 80 тюрем для несовершеннолетних. Но вот в Калифорнии, Техасе, Миссури и в Нью-Йорке такие тюрьмы ушли в прошлое. Там работа концентрируется в местных центрах содержания несовершеннолетних и разрабатываются локальные программы социальной и психологической реабилитации.
В целом в США, поясняют эксперты, развивается электронный мониторинг, сопровождение несовершеннолетних и социальное консультирование. Учебные и психотерапевтические программы предоставляются по месту жительства.
Суды же по делам несовершеннолетних , как и в Европе, закрыты для представителей общественности, и записи часто являются конфиденциальными, что защищает детей от бремени их преступлений в дальнейшей жизни.
Вот опыт штата Флорида. Здесь существует Управление превентивных мер и помощи жертвам, его цель – раннее вмешательство, чтобы снизить вероятность ареста и рецидива среди несовершеннолетних. Программы развиваются самые разные.
Например, «Нуждающиеся дети» – для тех, кто еще не совершил правонарушение, «Практический академический обучающий центр для девочек». Все направлено на то, чтобы дети не вступали в контакт с системой правосудия.
Управление поддерживает партнерские отношения с общинами, религиозными организациями и добровольцами.
Сопровождающие психотерапевты оценивают риски – можно ли оставить подростка-правонарушителя дома или лучше ему пожить в специальном Центре. Сотрудник по делам несовершеннолетних встречается с подростком и его семьей для оценки риска общественной безопасности. После этого рекомендации передаются прокурору.
Если нужно задержать подростка, он направляется во Временный центр содержания и остается там в зависимости от степени серьезности правонарушения.
А прокурор решает, возбуждать ли дело. Если в итоге прошло расследование, и дело передается в суд, то, если подросток признан невиновным, он находится под общественным наблюдением.
Сотрудник по делам несовершеннолетних встречается с юным правонарушителем: они вместе разрабатывают «План успешного поведения в интересах подростка» (план YES).
После этого несовершеннолетнего отпускают из Центра содержания.
В случае признания подростка виновным он направляется в специальное закрытое учреждение.
Остающиеся на свободе молодые люди могут заниматься общественными работами или посещать, например, рехабы –реабилитационные центры для тех, кто принимал наркотики.
«Мы считаем, что работать с такими детьми, лечить их должна государственная специализированная служба, как МЧС. Нужны закрытые интернаты, но ими должны руководить не военные, а психотерапевты», – считает Гелена Иванова.
А пока такая работа у нас не налажена, потенциально успешные, нормальные подростки, но с психологическими травмами, несоциализированные, будут и дальше без внимания взрослых попадать в беду. Вот, например, мальчик мечтал поступать в военное училище – и поступил бы, но его антисоциальное поведение и психологические проблемы довели юношу до условного срока.
Другой подросток в 11 классе за 4 месяца до ЕГЭ сорвался, бросил школу , причина – конфликт с учителем. И снова сломанная психика и судьба, которую надо исправлять, если еще можно.
Пока, тревожатся специалисты, российские семьи не имеют возможности получать нужную помощь. Не каждый подросток готов согласиться на лечение в бесплатной государственной психиатрической клинике – это грозит не только режимом муштры, но и постановкой на учет. В то же время без официального лечения не получить нужных лекарств.
Другой вариант – частная психотерапевтическая помощь – комфортна и высокоэффективна, но это не всем по карману. А ведь при этом, напоминает Гелена Иванова, часто ее клиентами становятся девиантные подростки из бедных семей, у которых порой не хватает денег даже на продукты. И это Москва! Что же говорить о регионах, сетует специалист.
Очень часто, подчеркивает психотерапевт, девиантное поведение наблюдается у детей из семей со сниженным уровнем дохода, из неполных семей, из семей, где кто-то из родителей страдает алкоголизмом и так далее. У таких семей просто нет денег на платную помощь. Замкнутый круг.
Пока в России работают программы благотворительных фондов, которые бесплатны, но на всю страну этих возможностей не хватает. Поэтому, отмечают эксперты, и важно распространить практику психотерапевтической работы с девиантной молодежью на всю Россию на государственном уровне.
Этих детей, а значит, и все общество, спасут не колонии для малолетних преступников, а профилактика преступлений среди них. Такому «трудному ребенку» нужна помощь, и оказывать ее нужно вовремя.
Недавно российские эксперты разработали Программу декриминализации подростковой среды в РФ, которая будет представлена профильным ведомствам. Предложения экспертов изучит, кстати, и правительственная комиссия по делам несовершеннолетних и защите их прав, возглавляет которую зампред правительства РФ Ольга Голодец. Здесь считают, что очень важно учесть мнение профессионалов в этой сфере.